Этот мир был другим.
Классическим черно-белым, как бы абсурдно это не звучало. Она видела его таким, каждый раз, когда открывала глаза под сводами Зильберна – миллионы оттенков света, миллионы оттенков тьмы. Восхищает, будоражит сознание… Отвращает, запугивает.
Здесь всегда светло – когда бы ты не пожелал, но свет – искусственный, безжизненный, чужой. В этих стенах не бывает ветра, дождя, гроз и молний, пронизывающих синее небо своими острыми серебристыми лучами.
А какое оно – синее?
Иногда, под искусственным небом и его светом из пустоты, замерзшие вековые льды казались голубыми: каскадами застывших волн средиземного моря. Бессмертие холода нависало над хрупким ее силуэтом и лишь тогда она, возможно, чувствовала себя живой. Проводила ладонями по замерзшим стенам – ощущала под подушечками пальцами искры мороза, бесстрастность зимы, которой здесь, в скрытом в тени мире никогда не было.

И никогда не будет. Он не настоящий. Пустой. Но чтобы сделать его живым, им всем необходимо отомстить и забрать то, что по праву принадлежит им! Венчать голову Его Величества короной из обсидиана и вскрыть вены тем, кто не достоин. А недостойных было много. Где-то в закромах плаща Парнкджас носила с собой аккуратный тонкий нож для писем: острый, как бритва – этот кусок стали она загнала бы под кожу любому, чтобы отдать дань кровавому геноциду ее народа. Народа Его Величества.
  Увидеть восход новой эры и настоящего солнца;
Пернида бы сделала это, не задумываясь, чтобы почувствовать то, о чем величайшие поэты и прозаики пишут в своих книгах.

Женщина поднялась по жемчужной винтовой лестнице в один из роскошных залов Зильберна, украшенного колоннами, лепниной, фресками – такими же белыми, как и все в этом теневом мире. Тошнотворно-белыми, восхитительно-белыми… Такими любимыми и ненавистными, что скрипели зубы.
Идти вдоль широкого неизменно-белого коридора и открыть одну из белых дверей в белую комнату. Пернида устало закрыла глаза, оказываясь в помещении.
Под веками мир казался черным.
Женщина урчала – издавала какие-то полуутробные звуки, пытаясь сосредоточиться. Резко распахнувшиеся свинцовые глаза обратили свой взор к одной из противоположных стен в глубине комнаты: стрелки часов ознаменовали полдень. Или полночь. Принципиальной разницы в этом не было никакой, но иногда хотелось быть уверенной, что ты не в космосе, а твердо стоишь своими ногами на земле.
 
  Пернида обошла небольшую комнату по периметру, приметила себе место в дальнем углу, в окружении двух книжных стеллажей, которые терялись во мгле помещения, и небольшого – такого же белого кресла, в которое она незамедлительно, но со всей присущей ей грацией, уселась в ожидании того, кто призвал ее сюда.
Юграм Хашвальт. Магистр. Правая рука Его Величества.
Юноша, наделенный умом и поистине ангельской красотой – в противовес той же Парнкджас, имеющей под тканями плаща воплощение демона. Коварный, обладатель крутого нрава зимних бурь – заслужил ли он греться в лучах лика Их Бога? Без сомнений.
Мудрый советник, умелый руководитель, чистокровный квинси: Пернида даже задумывалась о том, что наследником окажется именно он, солнцеликий Хашвальт, принявший на себя милость и покровительство Яхве. Однако этого пока так не случилось, и, кажется, Юграм был дальновиднее, чем представительница Шуцстафель;

Но комнаты с пророчествами нет.

Однако сейчас это не касалось ее. Ни «золотой трон», ни Магистр ее не интересовали в той самой мере, чтобы основательно приготовиться к допросу с пристрастием. Пернида охочая до подробностей, нынче не прибегала к своим излюбленным методам добычи информации, а что самое важное, что даже классические женские сплетни, вертевшиеся вокруг Юграма обошли ее стороной – Парнкджас умела отделять зерна от плевел, чтобы понять, что некоторые барышни-квинси из их рядов исходят слюной за красавцем Хашвальтом.

Отредактировано Pernida Parnkgjas (2015-06-09 23:00:21)

Стрелки часов плавно двигались, плавали в циферблате, мягко перетекали из настоящего в будущее. Хашвальт задерживался, ведь идеальный во всем, он не мог позволить себе опоздать. Юграм вообще не мог позволить себе многого, пусть и власть над штернриттерами его была достаточна для того, чтобы его слушали, ему покорялись и позволяли наслаждаться бременем правления… Но наслаждался ли солнцеликий возможно_наследник этим?
Парнкджас невольно ухмылялась – губы ее, пухлые и изорванные, растягивались, обнажая ряд белоснежных зубов с острыми клыками.
Женщина потянулась тонкой рукой к стеллажу с книгами, взяла одну наугад, раскрывая обложку и молниеносно углубляясь в чтение: Пернида не любила ждать, она была чертовски пунктуальна, чтобы позволить кому-то другому опаздывать. Пусть даже и штернриттеру, пусть даже и Хашвальту.
Металлические ее шарниры шуршали – не скрипели, пока она сгибала пальцы, проводила ладонями по старым страницам книг, с каким-то небывалым одухотворением проникала в глубины прозы, что покоилась на ее коленях. Сухие мертвые деревья забирали ее из этих белых стен, позволяя воображению разыграть сказку о разноцветном мире.
Где небо – голубое, а солнце греет в своих объятиях человечество.

Хашвальт вошел в помещение библиотеки спустя полчаса;
Как всегда, словно светясь своим великолепием изнутри. Безупречный – в белом, как и все вокруг. Идеально белом, отвратительно белом.
Парнкджас поморщилась где-то в глубинах капюшона, но поднялась с места и вернув книгу на стеллаж, обратила взгляд серых глаз на Юграма, который, как и всегда, в вопросах касающихся Его Величества и благополучия Вандеррейха был прямолинеен до крайности.

В приветствии Пернида не нуждалась. Она приходила сюда не за россыпью красивых слов – от нее требовался здесь лишь трезвый рассудок и острый ум, что разглядел в ней их общий Бог.
  Но женщина в богов не верила.
Зато знала толк в распоряжении властью и силой, которую не оспоришь, как само существование чего-то потустороннего;
у Перниды были свои не_боги – демоны, и они были ее душой и ее разумом.
И Яхве знал об этом – не было нужды скрывать, но так же видел в ней преданность, достойную любого из жрецов кровавых идолов. Сама себе на уме – коротком поводке для него; Недосягаема для простых низменных сожалений и слабостей – не человек, а оружие. Шуцстафель не скрывала своей любви к созерцанию роскошного танца клинков, к рекам крови тех, кого было принято называть аристократами… Их кровь была голубая, как вечные льды над сводами Зильберна.
Как летнее небо.
А какое оно – летнее?

  Парнкджас обошла магистра, внимательно следя за его словами, жестами, скудной мимикой, которой мужчина был небогат. Но он располагал данными, сведениями, информацией и посему, говорил много, по делу, без игривых пауз.
Сухо, как отчет. Как нравится ей.
Пернида замурчала, коснулась холодными руками висков, провела металлическими пальцами по переносице, анализируя произошедшее;
Положение дел квинси в этот момент оставляло желать лучшего: женщина это понимала прекрасно и на данный момент теория здесь бессильна. Необходимо переходить к экстренным планам, молниеносным действиям и они требовали того, чтобы их обдумать прежде, чем приступать к выполнению.
- Урахара Киске… - Парнкджас подала голос. Неожиданно приятный, мелодичный, с легкой хрипотцой. Имя звучало на ее устах так, словно она смаковала его, перебирала на слоги и звуки – он показался ей кислым яблоком и сладким сиропом одновременно. Пернида вновь поморщилась в некотором презрении, утробно рыча. – В данной ситуации не стоит разбрасываться ценными кадрами, Юграм, - Уверенно произнесла представительница Шуцстафель, сверкая глазами в тенях своего укрытия-плаща. – Базз-Би умелая боевая единица~ У нас нет второго шанса, чтобы дать Киске поиграть с ним, но и на данный момент, будет излишней роскошью в нашем положении убивать этого парня, Базза. – Пара секунд молчания. – У него проблемы с шилом, но он умен и смекалист.

Женщина вновь коснулась виска.
- Тем не менее, излишний риск нам тоже не выгоден.
Вандеррейх может позволить себе отправлять зольдат на смерть: они – пушечное мясо в руках Его Величества, они добровольно встали под эти белые знамена. Но «The Heat»? Впрочем, и времени было недостаточно… Чем-то придется жертвовать.
- Посмотрим со стороны практического применения данного субъекта. – Нечленораздельное урчание последовало за высказыванием. – Киске, может, ему и не по зубам, однако есть и другие шинигами высокого ранга, коими нужно будет заняться, пока Шуцстафель будет на передовой. – Краткое молчание. -  Рассматривая Базза-Би объективно – он нужен рейху. Твое мнение, Юграм?

Отредактировано Pernida Parnkgjas (2015-06-10 19:40:07)

Ухмылка не сходила с ее лица ни на секунду, пока говорил любимец Бога. Она почти улыбалась – немного безумно, немного кровожадно…
Война – это всегда риск и Его Величество прекрасно знает об этом: он уже принял правила той игры, которая ему, даже могучему, бесстрашному, всесильному – неподвластны.

Поле развернуто перед игроками, фигуры выставлены на стол! Дамы и господа! Вы просили хлеба и зрелищ!
Юноша в черно-белом костюме арлекина собирает ставки, ухмыляется, изящно передвигается по залу, пряча бархатные мешки с золотом и драгоценностями. Эта игра кажется не такой жестокой, как гладиаторские бои, не столь зрелищной, как показательный эшафот… Но рябь иллюзорной завесы колышется, когда начинаешь понимать, зачем все эти безликие люди здесь? Жадность до наживы, желание наблюдать за жестокостью…
Порочная игра, где черно-белые фигуры – живы, а за шахматное поле брани действительно идет сражение.

Пернида прекрасно понимала, что Хашвальт видит себя отнюдь не игрушкой в руках Яхве, а чем-то большим, чем-то в достаточной степени важным, чтобы позволять себе общаться с Его Величеством несколько фривольно – так, как другие не могут.
Они все, даже Парнкджас со своими внутренними демонами, боятся и уважают его до той степени, что боготворят.
И где-то в глубинах темных душ – они всего его тихо ненавидят. За то, что он породил их, создал такими, какие они есть: жестокими, беспощадными, верными, но живыми.
Женщина бросила красноречивый взгляд в сторону магистра, жестом приглашая мужчину к небольшому столу, стоящему посреди комнаты. Отодвинув один из резных белых стульев, она присела, вытягивая из под плаща свои руки, укладывая их перед собой и шахматной доской – ловким движением рук, Парнкджас перевернула игровое поле так, чтобы Юграму достались белые фигуры, которые уже были предусмотрительно кем-то расставлены.

- Будет несправедливо не заметить, - Женщина сложила перед своим лицом руки в замок, которое все так же пряталось в тени ее капюшона. – Что спасение Базз-Би сможет сыграть тебе… Вандеррейху некоторую службу, несколько сплотив грызущиеся ряды наших с тобой соотечественников. – В глубинах сокрытых во тьме тканей, послышалась усмешка одной из Шуцстафель. – Мы поступим мудрее, - Пальцы разжались и металлические пальцы проложили невидимую дорожку вдоль своей стороны доски, пока Хашвальт делал первый ход. – Отправим наших лучших диверсантов вызволять The Heat из той ловушки, куда он попался, словно маленький котенок. – Парнкджас сделала свой первый ход черными фигурами. – А часть сил направим на сподвижников безумца-Соуске.
«Чертов гений».

Глаза ее серебристо-серые блестели в искусственном свете, прослеживая каждый шаг, каждый ход своего собеседника, вычисляя и рассчитывая не только ситуацию на игрушечном поле, но и масштабные последствия той войны, которую затеял Ее Господин.
  В этом и была ее ценность. Для Бога, для Хашвальта… Она была тем очаровательным особым мнением, которое было неспособно согласиться с магистром полностью, тем, что порой преподносило абсурдные решения, глупые и в то же время, создающие из своего диссонанса новые решения… Спор, превращающийся в истину.
  Чумная безумная королева в белых одеждах делала свой следующий ход.
- Но для этого нам понадобится кое-кто, Юграм, - Парнкджас ухмыльнулась, - Нам понадобится Грэмми Тумо. Не сочтешь это дерзостью, о, магистр? – Невольно усмехнувшись, прошептала женщина, всматриваясь в льдистые глаза своего соперника. Бессмертные льды очей Хашвальта тают только от скудной благодарности Его Величества, и это было его слабостью, гнойной раной, прикрытой дорогим шелком белых одежд, украшенных крестами их общего народа.
 
Народа угнетенных. Народа, убиенного тысячу лет назад. Народа, способного изменить мир.
Народа, который победит в этой войне.
Правила этой игры давно учтены: на войне нет невиновных и виноватых. Есть только живые и мертвые и у каждого из них своя вина.